ПРИЗРАК «УФИМСКОЙ АТЛАНТИДЫ»:
КАК ОН СОЗДАЕТСЯ

От автора
Сон разума порождает чудовищ.
Ф.Бэкон, «Новый Органон»

К чудовищам, порожденным сном разума, Френсис Бэкон относил призраки, созданные леностью ума, суеверием, корыстными интересами людей: Призраки Рода, Призраки Пещеры, Призраки Рынка. История добавила к ним много новых, диковинных разновидностей. Долго бродил по несчастной Европе Призрак Коммунизма [К.Маркс]. Его успешно сменили Призрак Глобализма, Призрак Терроризма и прочие джинны из лабораторных бутылок. К этим фантомам в Башкортостане добавился свой провинциальный вариант — Призрак Уфимской губернии, «Уфимская Атлантида», по выражению С.А.Орлова [1, с.4].
Реальную, хорошо известную историкам территорию назвали Атлантидой. Уфимская губерния, административно-территориальная единица, занимавшая центр страны башкир, сердце башкирского народа, получила свое искаженное, как в кривом зеркале, отражение — Уфимскую губернию вне Башкирии [1, с.51], вне башкирской истории. Со страниц брошюр Орлова вырастает странная губерния-призрак, Атлантида, которой не было. И быть не могло, и надеюсь, не будет. Ф.Бэкон, основатель современной научной методологии, считал, что с призраками нужно бороться.
Последуем его совету. Посмотрим, как создается исторический мираж, призванный заслонить собой целый период реальной и богатой истории Башкортостана.

Из вала политизированной критики, захлестнувшего в последнее время информационное поле нашей республики, несколько выделялись, причем в лучшую сторону, материалы Сергея Орлова. Настолько, что в свой предыдущий историко-критический сборник я не включил свое мнение о его работах, хоть и познакомился с одной из них — «Уфимская губерния» [2] по Интернету, на его собственном сайте, и возражения по его позиции у меня — были. Мне казалось, что его исследование — очень спорное, но интересное и искреннее, не вписывается в заказную компанию дискредитации башкирской истории, науки и самого существования Республики Башкортостан. Компании, ничего общего не имеющей с настоящей наукой и серьезной политикой.
Но вижу, что ошибся. Вышла его брошюра «Ликвидация Уфимской губернии: как это было» [1] тиражом 5000 экз. Текстуальных разночтений с интернетовским вариантом — никаких, а вот вывеска… С.Орлов нашел спонсоров (естественно, в суверенном Татарстане, искусственность суверенитета которого, похоже, его совершенно не беспокоит, в отличие от родного, но не оценившего достоинств автора Башкортостана [1, с.70]), и отныне его краеведческие изыскания влились в крикливый хор швецовых и исхаковых. Компании, уровень научной аргументированности которой ниже даже любительского, а уровень корректности (не только политической, но и обычной, принятой в кругу нормальных людей) — вообще выходит за рамки элементарного приличия1.
Понимает ли автор, что тем самым его краеведческое исследование становится инструментом для достижения политических целей, отнюдь не способствующих ни стабильности, ни процветанию, ни дружбе народов Башкирии — вопрос не ко мне.
Право на личную оценку тех или иных событий следует признавать за всеми, если они не искажены от такого пересказа.
В рамках любительского исследования в Сети эффект такого искажения, на мой взгляд, не превосходил пользы от оригинальности, искренности и эрудиции автора. В рамках упомянутой компании — превосходит многократно, этот эффект, напротив, сводит на нет все положительное, что возможно из книги Орлова почерпнуть. Уже написав значительную часть текста, в рамках научного проекта по изучению «фольксхистори», сомневался — стоит ли отдавать его в печать в виде брошюры? Может быть, диалог вне рамок «войны памфлетов» еще возможен? Но оправдались самые пессимистические прогнозы. Последней каплей стал выпуск очередного опуса Орлова «Пирамида Салавата» [3].
Таким образом, в представленных размышлениях заключено рецензирование сразу двух работ С.А.Орлова (к следующему изданию планируется приложить оценку близкой по тематике брошюры А.А.Дильмухаметова [4]). Предмет моего исследования значительно шире рамок рецензии, но и от рецензирования никуда не денешься, поскольку опусы Орлова отнюдь не безвредны. Как в любой рецензии, структура книги зависит от структуры анализируемых работ, отдельные ее разделы приблизительно соответствуют таковым в текстах названного автора, что выделено названиями, стилизованными под заголовки глав его текстов. За исключением отдельных вставных глав, вычленяющих определенные стороны методологии С.А.Орлова либо проблемы, самим Орловым неучтенные, но необходимые для понимания темы.
Я решил последовать совету самого автора «Ликвидации Уфимской губернии…». Который считает сам себя «в некотором роде свидетелем» описываемых им событий (в период которых г-на С.Орлова не существовало даже в проекте), и приглашает читателя «судить», «насколько объективен» он в качестве такого свидетеля [1, с.4]. Подчеркиваю: данная работа не преследует собой обличительных целей. Менее всего я хотел бы, как в «Мастере и Маргарите», «призвать ударить, и крепко ударить по пилатчине», то есть по орловщине, швецовщине и т.п. Моя цель — иная.
Она состоит в том, чтобы, пользуясь книжкой Орлова в качестве неудачного примера, поразмыслить вместе с читателями над столь сложной и трагической эпохой, как период Гражданской войны и рождения башкирской автономии. Эпохой, эхо которой сказывается и сегодня (а может быть, сегодня — как никогда за последние 70 лет). Эпохой, трагедия которой объединяет народы Башкортостана и всей России. Без осмысления ее проблем нам всем сложно двигаться дальше. По крайне мере, по моему личному мнению. И от нас зависит — осмыслить ее спокойно, с чувством меры и уважения к памяти предков, понять их тяжелый героический опыт, и тем самым — закрыть эту проблему. Чтобы не повторять ошибки предков, не утерять их творческое наследие, и в тоже время найти пути решения проблем, которые сами они решить не успели. Или оставить ее открытой, как гноящуюся рану, без присмотра, чтобы питалась ее бесшумно сочащейся кровью воронье, отравляющее сварливым карканьем жизнь живущих и еще не рожденных.
Теперь, что касается моей личной позиции. Я ничего не должен ни власти, ни оппозиции. В крайнем национализме упрекнуть меня не сможет никто, знакомый со мной лично либо читавший мои публикации. Что могут с чистой совестью подтвердить все мои русские, татарские и башкирские друзья — инженеры и офицеры, крестьяне и ученые, бизнесмены и служители Веры. Когда башкирские власти позволяли так называемым «националистам» «выпустить пар» — я молчал, и не участвовал в этой наивной игре. И не слишком беспокоился, поскольку крайних форм она не принимала, уступая по резкости даже «ненасильственному национализму» наших татарстанских соседей [5]. Но когда из-за слабости власти создается положение, опасное для стабильности национальных отношений в республике, когда пытаются дискредитировать саму историю моего народа — я молчать не желаю, хоть у меня, как у всех нормальных людей, немало куда более серьезных и интересных проблем, чем перебранка с очередными шоуменами от политики.
Иное дело, что в узкоспециальных областях к серьезному рассмотрению (в былые времена) допускались выводы только профессионалов в данной области. Например, в истории — историков. Но сейчас у нас историей занимаются все, кому ни лень. Все историки. Врач Мулдашев, экс-биржевик Швецов, «единственный башкир-специалист по валюте» [4] Айрат Дильмухаметов, «основатель науки башкордологии» Салават Галлямов, отставной милиционер Орлов, биолог Путенихин, «уфолог» Ажажа и математик Носов с Фоменко, — все объясняют народу, какой была в действительности наша история. Все, кроме самих историков. И народу это нравится. Правильно, зачем учиться, когда каждый чувствует себя знатоком и первооткрывателем, прочитав пару диких брошюр? Тем более, если эти опусы льстят его ущемленному нелегкой нынешней жизнью личному самолюбию, которое он принимает за ущемленное национальное. Писания группы Швецова — Орлова опасны хотя бы потому, что выдаются за выражение мнений какой то части русского и татарского населения, и тем самым создают ложное представление о тенденциях подлости в подходах к национальному вопросу, свойственной в действительности не этому населению, а только самим авторам означенных опусов.
Судите сами: там, где трайбализм и русофобия процветают, где русскоязычное население действительно подвергается дискриминации и опасности насилия — такие политики молчат. Там где, в силу более высокого уровня культуры коренного населения и его давней близости с русскими, подобные инциденты не наблюдаются — принимаются визжать о ненужности национальных образований или отторжении у них каких-либо территорий. Уверен, топнет их настоящий хозяин ножкой — и хор вновь свернется, как компания С.Веремеенко в финале президентских выборов в РБ.
Как такое поведение называть? Мое мнение — подлостью. Когда слабы — молчим в тряпочку, когда сильны — наглеем (хотя в данном случае, существует ли эта «сила» — еще большой вопрос). Может быть, потому, что в первом случае защищать интересы «земляков» — хлопотно и чревато, а во втором — легко и прибыльно, особенно, если их никто и не нарушает. Легкость, казалось бы, абсолютно нелогичной пропаганды такой «защиты» объясняется просто — людям всегда всего мало. Человека нетрудно убедить в том, что ему «недодают», «недоплачивают» — прав, денег, любви, славы.
При этом мало кто задумывается над анализом реальных альтернативных вариантов. Т.е. станет ли на самом деле лучше, если ситуация изменится, причем по реально возможному, а не желаемому сценарию? В особенности, если на самом деле человек живет относительно комфортно, и ему просто трудно представить, что его ждет, если он, нарушив хрупкое равновесие стабильности, потянется за большим. Именно эта особенность человеческой психики была полностью использована при агитационном обосновании распада СССР. Республикам объясняли, что их обворовывает «империя зла». (Это выражение голливудского актера Р.Рейгана, предшественника нынешнего мастера комедии на ритуальном посту главы одной сверхдержавы, почему-то очень популярно в татарстанской публицистике [5, с.26], с которой столь дружен Н.Швецов). России, напротив, внушали, что на ней, бедняжке, балластом висят остальные республики. Армянам Карабаха — что они жить не могут без транслятора, принимающего армянское радио, азербайджанцам — что армяне претендуют на их территорию. Рабочим — что они получают меньше американских рабочих, а колхозникам — что меньше голландских фермеров. Весь трюк в том, что формально подобные сопоставления иногда правильны, но в действительности — не когерентны (несопоставимы по критериям), и ведут к совершенно ложным выводам. Последствия, как говорится, на лице.
Сколько теперь получают наши рабочие и крестьяне, мы знаем. Как процветает ныне Карабах, все Закавказье и Средняя Азия — спросите у торговцев на рынке или у шабашников. А уж потуги воссоединения с одной только маленькой Беларусью полоскаются в прессе двадцатый год. Правильно, ломать — не строить.
Тем более все сказанное относится к столь нежному цветку, как межнациональное согласие. Оскорблять национальные чувства «коренных», зная, что за это не получишь битой по голове — для этого не нужно ни ума, ни храбрости. А вот если ума достаточно, чтобы понять, что при худшем раскладе из-за твоих писаний когда-нибудь может получить по голове кто-то другой, и не дай Бог, в массовом порядке — для этого нужна именно подлость.
Поясню, в данном случае я не считаю, что, скажем, башкир оскорбляет история Уфимской губернии, пусть и в специфическом изложении С.Орлова. Тем более что в нормальном, научном режиме, она изучается на всех исторических факультетах Башкортостана, по ее проблематике выходят статьи, монографии и популярные издания (см. историографию в книгах: Синенко С.Г. Город на Белой реке. — Уфа: ГРИ «Башкортостан», 2002; Азнабаев Б.А. Уфимское дворянство в конце XVI – первой трети XVIII вв. Землевладение, состав, служба. — Уфа, 1999.), ей посвящены регулярные рубрики в местных СМИ: в журнале «Уфа», в газете «Уфимские ведомости».
Но попытка реального территориального или правового ущемления их национально-территориальной автономии — оскорбила бы тяжело и безусловно. А с публикацией своего труда в Казани, в политически совершенно определенном формате, С.Орлов вписался именно в этот процесс. Добровольно, под ответственность Н.Швецова [1, с.71]. О чем я искренне сожалею, уж поверьте, г-н Орлов. Некоторые ученые, написавшие, по простоте душевной, предисловие [6, с.4] к опусу за Вас «ответственного», скоро об этом пожалели, поняв, в какой компании оказались. Когда это поймете Вы, не знаю, но надежда умирает последней. С самим-то Швецовым и так все ясно. Его мотивы откровенны, как мычание. Это страстный призыв: «Дай порулить»! Любой ценой. Если дадим, то, как всегда, за ценой не постоим — но не он, а мы, простые граждане.
Не заставляйте целый народ жалеть, что он не пошел по чеченскому или крымско-татарскому пути развития — пути замкнутого, потенциально враждебного России этнического анклава или диаспоры, всегда готовых к яростной конфронтации, к занятию маргинальных и криминальных ниш в экономике, и крайних позиций в политике. А ведь воинственности и самомнения башкирскому народу для подобных тенденций исторически вполне хватало — Вы сами это признаете [1, с.32, 34]. (Вот характерный пассаж: «Заклятый «башкироед» т.Эльцин (руководитель Уфимской губернии — С.О.) в своем докладе ЦК так и говорит, что в Башкирской советской республике господствует шовинистическая военщина. Но и с совершенно объективной точки зрения военное происхождение Башкирской республики не может подлежать сомнению [выделено С.А.Орловым. — А.Б.]. Большинство ответственных деятелей РСФСР ценили и ценят ее прежде всего как поставщика хороших «вояк» в рядах Красной Армии. Лучше всего в республике сейчас поставлено военное дело…») [1, с.59]. Они могли и далее жить по такому, военизированному стереотипу поведения. Но история (и наши предки) рассудила иначе. Не заставляйте башкир пожалеть о таком выборе — это не несет блага ни моему, ни Вашему народу. И создает странное представление, что Россия уважает только грубую силу, только тех, кто готов нанести ей наибольший ущерб. А тех, кто желает жить в ней в мире и братстве — презрительно игнорирует. Отнять уже данные права намного болезненней и конфликтней, чем не давать их вообще [А.М.Буровский]. Тем более, если эти права (автономия) были не просто «даны», но добыты в сложных, часто кровавых и противоречивых коллизиях российско-башкирских отношений, нашей общей истории.