Заключение, или еще раз о методе

Труд мой неглубок.
С.А.Орлов, «Пирамида Салавата».
— Люблю молодца за искренность!
Барин Троекуров; А.С.Пушкин, «Дубровский».

Исследование С.Орлова — по методологии — краеведческое. Посмотрим на проблему несколько шире, с позиций регионоведения (тем более, что такое видение ближе к компетенции автора данного текста, т.е. моей). Разница между краеведением и регионоведением заключается в том, что первое исследует частные вопросы истории края, не изучая системные связи за его пределами (межрегиональные, глобальные), а второе — эти связи изучает и анализирует. Причем краеведческие вопросы в регионоведение также входят, но только в качестве самой низшей позиции рассмотрения (поэтому в данном анализе к ним мы также обязательно вернемся).

Глобальным вызовом всей первой половины ХХ века была деколонизация и связанный с ней распад многонациональных империй — и колониальных, как Британская, Французская, Германская, Бельгийская, и несколько иной природы, — таких как Россия, Австро-Венгрия, Турция. Этот процесс был не локален и не искусственен — он был глобален, и не управлялся из одного центра, наподобие «влияния Великого Октября» — хоть попытки такого «управления» стихией или, чаще, провокации и извлечения из него частных геополитических выгод, конечно, присутствовали.

Например, вековечную борьбу Ирландии за независимость попыталась поддержать и использовать в своих целях Германия, борьбу Сербии и Болгарии против Турции и Австрии — Россия, борьбу всех «самостийников» в России — и Германия, и Антанта («Сердечное согласие» с …Россией!), и всех колоний против метрополий — Коминтерн и СССР. Но суть деколонизации была, конечно, не в действиях этих «центров», а в самих народах колоний. Чтобы не уходить далеко от нашей темы (по вопросам деколонизации — просто океан литературы) выделим самое общее, упрощенное, но точное объяснение. «Народам колоний стало нечему больше учиться у метрополии, а метрополии — все сложнее их удерживать силой» [44] (примерно так же писали и предсказывали современники деколонизации — Г.Уэллс, Дж.Оруэлл, М.Ганди, Н.Рерих, Г.П.Федотов, П.А.Сорокин). Насколько народы колоний были правы в том, что им «учиться больше нечему» — вопрос иной и болезненный. Но само право наций на самоопределение с тех пор — аксиома. И право на существование Ирландии, Индии, Финляндии, Алжира, ЮАР, а ныне — Казахстана, Литвы, и т.д. — никто не в состоянии отрицать. Причем многие из новых государств собственной государственностью не обладали на промежутке во много веков (Армения, Ирландия), либо обладали на крайне коротком промежутке времени (Эстония, Латвия) или никогда ранее (Украина, Бангладеш, гос-ва Африки). Либо их суверенитет не мог осуществляться с достаточной степенью геополитической самостоятельности без гарантий извне (почти все из перечисленных). Потому то некоторые из них ныне распались (старый Пакистан, Чехословакия, Югославия) или находятся на грани распада (Грузия). От всего этого не исчезает тот факт, что народы и элиты этих образований стремились к независимости, и это стремление получило международно-правовое признание.

В России этот процесс столкнулся с целым рядом особенностей, совершенно нетипичных для классических «колониальных империй». Характерный пример: сравнивая уровень жизни в России и в Британской империи, мы всегда, уже неосознанно, имели в виду население собственно Британского острова, но не Индии и не Новой Гвинеи, т.е. ее колоний, в то время как для России берутся данные в целом, включая и Москву, и Казань, и Уфу, крестьянство и Тамбовщины, и Башкирии. Отсюда и вывод об отсталости России. Сравнивали бы усредненные данные по метрополиям и колониям Запада, как по всей Российской империи, где понятия «метрополии» и «колонии» были смешаны, трудноразделимы (пожалуй, за исключением Туркестана до периода СССР) — и картина была бы иная. Поэтому проблема России была не в «отсталости». Но ее лидеры, воспитанные на «европейских стандартах», так не считали, и начали переделывать свою страну с целью «догнать и перегнать» Запад самыми необыкновенными способами. Причина краха либерального проекта для России — отдельная тема [С.Г.Кара-Мурза, В.В.Кожинов, А.А.Кара-Мурза]. На смену ему пришел и утвердился Советский проект. Одно из противоречий либерального проекта — неразрешимость национального вопроса, что ярко проявилось в Белом движении. С одной стороны, либерализм требовал признания права наций на самоопределение, с другой — ускорения «догоняющей модернизации» (термин С.Хантингтона) России, включая неизбежное разрушение ее евразийской природы, института общины и традиционного общества. Для народа, проявившего очень значимую активность в деле разрешения национального вопроса в России, для башкир, эти признаки были этно-идентифицирующими, т.е. без них они вряд ли могли существовать как этнос, что уже проявилось в период обнищания башкирского народа за время «генерального межевания» и столыпинских реформ.
Большевики признали право на самоопределение, которое Сталин считал «нецелесообразным правом»: «Вопрос о праве наций на свободное самоопределение непозволительно смешивать с вопросом об обязательности отделения нации в тот или иной момент. [выделено И.В.Сталиным. — А.Б.] …Я могу признать за нацией право отделиться, но это еще не означает, что я обязал ее это сделать» [7, с. 62].

«Нецелесообразным» считал это право и его непримиримый идейный противник, великий философ И.А.Ильин.
Но большевики жестко контролировали актуализацию этого права таким образом, что националистическая часть была отсечена, даже с запасом. Для башкирского народа такое «отсечение» было крайне болезненным. Почти всю малочисленную национальную интеллигенцию пришлось выращивать заново. И не утешает заявление С.Г.Кара Мурзы, что в лице «мусульманских социалистов», осужденных как националисты, советский проект потерял сильного союзника, и совершил крупную ошибку [80]. Модернизация, даже сам выход из Смуты и разрухи, действительно требовали сосредоточения всех сил страны. Причем сосредоточение неизбежно грубое и жесткое (упрощение системы, усугубленное особенностями самого советского проекта).

Но понять смысл явления не означает забыть его трагичность. И наоборот, осознание трагедии не должно скрывать сути явления. В результате самоопределение произошло как самоопределение в рамках российско-советского проекта.
Итак, право на самоопределение как нецелесообразное, но существующее право осуществилось ритуально, не ослабляя, а наоборот, усиливая, единство России. В рамках советского проекта был найден приемлемый, в рамках возможного для того времени, выход. Развал России означал бы конец не только либерального либо советского проекта, но и крушение проекта России как таковой, либо подавление национальных движений и силовое отрицание права на самоопределения. И кстати, экономическую гибель самих самостийных образований в случае этого развала.
Но даже получившаяся, формальная автономия имела огромный смысл для башкир. Во-первых, были активизированы очаги создания кадров национальной бюрократии и национальной интеллигенции. Идеологическая ширма — не главное, мы все видели, насколько быстро она может упасть.

Во-вторых, теперь башкиры знали, что Башкирия, страна башкир, Башкортостан — существует! Причем существует не только этнографически, как ранее, но и политически, в рамках автономной республики, закрепленной в современных правовых терминах, в правовом поле мощного государства, будущей сверхдержавы. Именно национально-территориальной, как они и добивались. Не только в их представлении, но и в представлении всей могучей страны, всей России и всего СССР. Следовательно, и всего мира.

Это не так уж мало, как может показаться. В особенности, если вспомнить современные нам писания Н.Швецова, С.Орлова, Д.М.Исхакова. Которые идут по шаткому пути Гаяза Исхаки и Эдуарда Шеварнадзе со Звиадом Гамсахурдия. Или бездумные проекты «сплошной губернизации» России [В.Р.Филлипов]. Аналогов которым не было даже в намного более унитарной (юридически) и сплоченной (по факту) Российской империи.

В последней существовали Башкирское войско и Положение о башкирах, Царство Польское и Великое княжество Финляндское (последние, в разные периоды пользовались своими парламентами-Сеймами). Пока Россия признавала их автономию, они жили в ее составе. Когда признавать перестала — отделились при первой реальной возможности, жестко и навсегда. А Башкортостан живет и здравствует в составе России до сих пор. И желает жить далее, в том числе потому, что право башкир на самоопределение («суверенитет») реализовано в форме автономии.