Разорванная Башкирия: пути к возрождению

Политика есть искусство возможного.
Н.Макиавелли.

Орлов напрасно представляет читателю, будто башкиры «были вытеснены» из центра и севера Уфимской губернии, и поэтому эти районы перестали быть Башкирией [1, с.51]. Никуда они не вытеснялись, хоть их и старались вытеснить, они остались жить там, где веками жили и до сих пор живут [А.З.Асфандияров]. Башкирия осталась Башкирией. Чересполосица объясняется именно особенностями крестьянской колонизации, обусловленными вотчинным правом башкир на землю [Б.Х.Юлдашбаев].
Дело в том, что юридическим собственником были не абстрактные башкиры, а конкретные общины, на которое делилось башкирское общество: еней, табын, айле и т.д. Земли покупались, арендовались, вымогались государством либо переселенцами у каждой общины в отдельности. Община теряла от этих операций часть своих земель, но сама никуда не исчезала. В результате оставшиеся земли этих общин оказались башкирскими островами в переселенческом море. Поскольку первыми испытали на себе сей процесс именно башкиры земледельческих районов: центра, севера и северо-запада Уфимской губернии, здесь чересполосица была наибольшей, а компактность расселения башкир — наименьшей.

Кроме того, этот процесс шел в этих краях издавна, люди превыкли жить в полиэтничном окружении, да и по менталитету башкиры-земледельцы уступали в воинственности своим юго-восточным сородичам, что заметил В.И.Даль ещё в середине XIX века [41] (тот самый, создатель «Толкового словаря…»). Поэтому на роль Малой, то есть первоосновы для Большой Башкирии, годились только территории, обозначенные таковыми А.Валидовым ещё в 1917 году. Земли компактно проживающих, воинственных и наименее склонных к компромиссам с переселенцами горных и степных башкир. Но от этого и равнинные, и горные башкиры не перестали быть единым народом, башкирами, с единым самосознанием и национальными интересами. А интересы эти упирались, казалось бы, в неразрешимую дилемму:

1. Башкирам нужна была автономия, по возможности, более широкая. Даже Валидов понимал, что независимость — это практически неосуществимая мечта, возможная только для Малой Башкирии в конфедерации со всем Туркестаном и Казахстаном, в случае полного развала России; для Большой Башкирии он считал реальной только автономию [7, с.91]. Понимаете, не нравилась башкирам неограниченая власть правительства, которое открыто заявляет (устами П.А.Столыпина или самого Николая II, например) [64, с.202], что желает их асимиляции и колонизации. А главное, не гарантирует их прав на землю. Земельный вопрос касался каждого башкира, отнюдь не только кучки национальных интеллигентов.

2. Большинство башкир устраивала только национально–территориальная автономия, в отличие от казанских татар. Потому что их главная забота — владение своей землёй, а не сохранение своей национальной идентичтости в российских городах, как у последних. Это ясно проявилось на всех съездах мусульман России [58]. У башкир не было диаспор, многочисленного слоя купцов, ремесленников, официантов в ресторанах, как у татар. Они считали: будет у них земля — будет и идентичность.

3. Но имено чересполосица резко затрудняла реализацию национально-териториальной автономии. Культурной — еще представимо, а территориальной, с вотчинным правом на землю — каким образом? Ведь живут они чересполосно с людьми, таковым правом не обладающими, и часто занимающими участки, которые башкиры желали вернуть в качестве собственных, вотчинных? Конфликт интересов казался неразрешимым.

В горячке Революции людям приходили в голову самые удивительные идеи. Предлагались (Валидов, в частности, предлагал) весьма жесткие планы по «обмену» — повторному переселению немусульманских переселенцев обратно в Россию, либо на земли башкир, оказавшихся за пределами Республики Башкурдистан, а на их место в означенной Республике заселить тех самых самарских, саратовских, сибирских башкир (Валидов предлагал еще толерантней — мусульман вообще). Но что интересно — по плану, касался данный обмен только «новых русских», «новоселов», переселившихся в Башкирию «после 20 апреля 1898 года» (в другом варианте — только после 1914 года) [17, с.115]. Остальным предлагалось образовать в пределах автономии собственные «кантоны» по образцу башкирских, тептярских, мишарских. Т.е. такие же общины, с подобием вотчинного права на землю [17, с.95]. Думаю, что веке в восемнадцатом, или даже до 1861 года, подобная идея встретила бы горячее одобрение «старых русских» крестьян. Сибирские крестьяне, например, просили в свое время императрицу записать их «в инородцы» (а ведь сибирским инородцам жилось много тягостней башкир!) — ясак казался русским в то время значительно легче собственных податей и повинностей (о крепостных даже не говорю).

Но теперь на дворе стоял ХХ век, другие понятия, другие реалии. Тем более, — Смутное время, когда крестьяне, наоборот, смутно мечтали получить не уступки от любого правительства, автономного или центрального, а все сразу: «землю — тем, кто ее обрабатывает!» (эсеры, В.И.Ленин). Насколько их мечты были осуществимы, рассудила история. Насколько реализуем на практике был валидовский план «обмена», — также можете судить сами. Но масла в огонь нараставшей враждебности между «коренными» и «пришлыми» он подлил. Столь негативно оценил этот утопический прожект не Орлов, а профессор М.М.Кульшарипов [13, с.23].
Согласен с Маратом Махмутовичем, план был утопичный и жестокий (кстати, Орлов о нем вообще не упоминает, возможно, по незнанию — уж слишком лакомая приманка для обличений, чтобы сознательно ее опустить).

Но если говорить о жестокости, то все стороны, участвовавшие в Гражданской войне, предложили не менее жестокие и утопичные планы. И если говорить честно, что бы Вы предложили, читатель, на месте башкирских лидеров в столь головоломной ситуации? Как еще распорядиться с землей, как оформить автономию (это минимум) или конфедерацию (это максимум), чтобы все остались довольны?

Что до утопичности, — именно такой «обмен» населением состоялся в 1922 году в Турции между турками Греции и греками Турции, завершив страшную по проявленному с обеих сторон садизму греко-турецкую войну. Общее количество «беженцев по договоренности» составило около миллиона человек. В колоритном турецком городе Конья мне показывали бывший греческий район — самый большой в городке, спокойно рассказывая эту трагическую, но характерную для начала двадцатых годов историю. Но самое главное заключается в том, что в Башкортостане этот проект даже не попытались реализовать, он так и остался в головах башкирских политиков. В жизни их занимали совсем другие проблемы.
Интересно также, что в Турции никто не делил греков на «старожилов», «своих», и «новых», «чужих». Это понятно: никакой миграции греков из Греции в Турцию никогда не наблюдалось, греки жили в Турции со времен основания империи Османилисов.

Греков убивали и выселяли именно как греков. Башкирские националисты и не думали переселять русских только за то, что они русские — переселить желали только и исключительно «новых русских», и то не всех. Кто же такие «новые русские»4?